- Что?
Девушки вздрогнули, а на лице Кэтлин тут же отразился испуг. Дикий. Животный страх сковал все ее тело.
- Что ты сделала? – Андер приближался как хищник перед прыжком. Медленно, опасно глядя своей жертве прямо в глаза.
- Я... Нет, я не... – залепетала Кэтлин, но поздно, потому что сделав резкий выпад, Андер крепко ухватил ее за плечи.
- Говори!
***
Эсти была воодушевлена. Настолько, что работала за мольбертом дни и ночи, не жалея себя. Огонь и азарт кипели внутри, подгоняя девушку и помогая создавать дивные картины. Непогода за окном не мешала ей творить и лишь в редкие минуты отдыха Эсти удивлялась как же быстро летит время. Три месяца прошло с тех пор, как она поселилась в доме госпожи Оливии, но для девушки они пролетели как один миг. Она жила своим искусством, которое помогло ей не потерять себя от боли и обиды.
Частенько девушка спрашивала себя, а что было бы с ней, если бы не та ошеломляющая тяга к рисованию, которая заполнила ее сознание. Она лечила душу Эсти. Она стала единственным стимулом жить.
Эстер никак не могла побороть ощущение мучительного страдания, сковывающего ее сердце. Ругала сама себя за то, что продолжает тосковать по супругу, за то, что его образ преследует ее. Когда она была уверена, что влюблена в Итона, боль которую испытывала девушка притупилась быстрее и была совсем иного толка.
Теперь Эстер чувствовала не просто пустоту, но отчаяние. И справиться с ним ей помогало творчество. Но в минуты, когда она все же заставляла себя отдыхать, перед глазами у нее стояло не веселое будущее в этом доме. Девушка и не надеялась, что Андер сменит гнев на милость и разрешит ей вернуться в замок Реймер. Да и сама Эстер после всего пережитого не знала, как ей быть. Ведь душа болела, а разум сопротивлялся, пытаясь доказать ей, как несправедливо с ней обошелся супруг.
И это противоречие сжигало ее изнутри.
После вестей о том, что все ее картины раскупили, Эсти буквально ушла в себя, не обращая внимание на еду, окружающий мир и людей. Она рисовала с такой страстью, что каждая последующая картина выходила все прекраснее.
Безусловно Эстер переживала о Принцессе. Она знала, что орлица тоскует по ней, так как их связь не притупилась даже на расстоянии. Девушка и сама страстно желала увидеть свою подругу, прикоснуться к ней и насладиться невероятным чувством полета. Но о подобном можно было только мечтать.
Следующую партию картин так же раскупили очень быстро и когда госпожа Оливия сообщила Эсти об этом, то девушка не в силах была сдержать слезы. Они крупными каплями стекали по румяным щечкам и даже слова поддержки пожилой женщины не помогли успокоить рыдающую Эстер.
- Госпожа Оливия, я... Я вам очень благодарна! Если бы не вы...
- Девочка моя, не стоит лить напрасно слезы! Нужно радоваться! Твое творчество получило признание, приносит людям радость, это ли не счастье? Смотри, ты оказалась здесь, так далеко от всего мира, но частичка тебя сейчас находится в чьих-то домах, согревает души людей, которые выбрали твои картины!
- Но... Как такое возможно? Чтобы вот так, быстро... – до сих пор не верила Эстер.
- Возможно! – уверенно заявила пожилая женщина и принялась вытирать мокрые дорожки на личике девушки. – Ты главное верь в себя! Каждую минуту! Каждое мгновение! Каждый раз, когда заносишь кисть над холстом. Верь в то, что ты делаешь, является правильным, добрым и светлым делом.
И Эсти поверила. Поверила в то, что жизнь непредсказуема и иногда забирает одно, чтобы подарить что-то другое. И хотя теперь она заперта в дали ото всех, зато может смело творить не оглядываясь на свой титул, свою фамилию.
В один из зимних вечеров, когда за окном разыгралась настоящая буря, и молодая и пожилая госпожи Реймер грелись у камина, рассказывая друг другу смешные истории из своей жизни. Горячий травяной чай томился на столике рядом, а задувающий в оконные проемы ветер создавал причудливое звуковое сопровождение этим неспешным разговорам.